Легенда о вере
Первыми пришли к князю представители ислама и говорят:
— Поверь в закон наш и поклонись Мухаммеду.
— В чем же заключается вера Ваша? — спросил их Владимир.
— Главное — верить в Аллаха, не есть свинину и не пить вино, ответили ему на то мусульмане — Но после смерти можно творить что угодно, со многими женами, потому что даст их Мухаммед каждому после смерти, по семьдесят.
Почесал Владимир затылок и отпустил мусульман с богом.
После них были католики-христиане.
— Ваши боги — просто дерево, — сказали католики, глядя на деревянную фигуру Перуна.
— В чем заповедь ваша? — прервал их князь.
— Пост за силой, — ответили католики. И сразу же объяснили, что пить и есть можно все «во славу божью».
— Идите, откуда пришли, потому что и родители наши не приняли этого, — так же туманно ответил им на это князь и пригласил других миссионеров — хазарских евреев, представителей иудаизма, — веры, которая не допускает существования, Иисуса Христа.
— Как можно верить в того, кого распяли? — еще с порога спросили евреи.
— А у вас, что за закон? — спросил их в свою очередь Владимир.
— Обрезание, отказ, от свинины и зайчатины и празднование субботы, — ответили хазарские евреи.
— А где земля ваша? — задал еще один вопрос Владимир.
— В Иерусалиме, — ответили евреи.
— Точно ли так? — повторил свой вопрос Владимир.
— Дело в том, — обстоятельно начали отвечать евреи — что бог разгневался на иудеев и рассеял их по земле за грехи, а землю отдал христианам.
Тогда, Владимир прервал их, сказав, что тем, кого за грехи карает бог, нельзя учить других, потому что если бы «бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужбинным землям», закончив это лишь одним вопросом, что хотя и риторически очень прозвучало, но и достаточно серьезно:
— Или вы и нам того же хотите?
Ничего не ответили хазарские евреи, пошли себе прочь.
Последним к Владимиру пришел греческий богослов, который начал с похвалы греческой церкви и резкого осуждения мусульманского, иудейского и западного христианского учения. После чего, с такими отвратительными подробностями описал ритуальные омовения, обязательные для мусульман, а о женах-мусульманках, так нехорошо отозвался, что, во всех переводах летописи, это место традиционно упускают, после чего сплюнул Владимир и сказал: «Нечистое это дело».
Что же касается западной церкви, то здесь грек (которого летопись называет философом) сказал только то, что вот «служат (они) на опресноках, то есть на облатках, о которых бог не завещал, повелев служить на хлебе.»
После чего, князь щедро одарил философа и отпустил его, не сказав ничего, наверно. А впоследствии, отправил в разные страны послов, чтобы увидеть каждую веру в действии.
И увидели те послы, что у мусульман — «нет у них веселья», а закон их «не добр», как у католиков — «красоты не увидели никакой». Зато у греков — «и не знали, на небе мы или на земле, потому что нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом».
После чего князь уже не колебался, окончательно выбрав православную веру.
— Поверь в закон наш и поклонись Мухаммеду.
— В чем же заключается вера Ваша? — спросил их Владимир.
— Главное — верить в Аллаха, не есть свинину и не пить вино, ответили ему на то мусульмане — Но после смерти можно творить что угодно, со многими женами, потому что даст их Мухаммед каждому после смерти, по семьдесят.
Почесал Владимир затылок и отпустил мусульман с богом.
После них были католики-христиане.
— Ваши боги — просто дерево, — сказали католики, глядя на деревянную фигуру Перуна.
— В чем заповедь ваша? — прервал их князь.
— Пост за силой, — ответили католики. И сразу же объяснили, что пить и есть можно все «во славу божью».
— Идите, откуда пришли, потому что и родители наши не приняли этого, — так же туманно ответил им на это князь и пригласил других миссионеров — хазарских евреев, представителей иудаизма, — веры, которая не допускает существования, Иисуса Христа.
— Как можно верить в того, кого распяли? — еще с порога спросили евреи.
— А у вас, что за закон? — спросил их в свою очередь Владимир.
— Обрезание, отказ, от свинины и зайчатины и празднование субботы, — ответили хазарские евреи.
— А где земля ваша? — задал еще один вопрос Владимир.
— В Иерусалиме, — ответили евреи.
— Точно ли так? — повторил свой вопрос Владимир.
— Дело в том, — обстоятельно начали отвечать евреи — что бог разгневался на иудеев и рассеял их по земле за грехи, а землю отдал христианам.
Тогда, Владимир прервал их, сказав, что тем, кого за грехи карает бог, нельзя учить других, потому что если бы «бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужбинным землям», закончив это лишь одним вопросом, что хотя и риторически очень прозвучало, но и достаточно серьезно:
— Или вы и нам того же хотите?
Ничего не ответили хазарские евреи, пошли себе прочь.
Последним к Владимиру пришел греческий богослов, который начал с похвалы греческой церкви и резкого осуждения мусульманского, иудейского и западного христианского учения. После чего, с такими отвратительными подробностями описал ритуальные омовения, обязательные для мусульман, а о женах-мусульманках, так нехорошо отозвался, что, во всех переводах летописи, это место традиционно упускают, после чего сплюнул Владимир и сказал: «Нечистое это дело».
Что же касается западной церкви, то здесь грек (которого летопись называет философом) сказал только то, что вот «служат (они) на опресноках, то есть на облатках, о которых бог не завещал, повелев служить на хлебе.»
После чего, князь щедро одарил философа и отпустил его, не сказав ничего, наверно. А впоследствии, отправил в разные страны послов, чтобы увидеть каждую веру в действии.
И увидели те послы, что у мусульман — «нет у них веселья», а закон их «не добр», как у католиков — «красоты не увидели никакой». Зато у греков — «и не знали, на небе мы или на земле, потому что нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом».
После чего князь уже не колебался, окончательно выбрав православную веру.